Здравствуйте, у микрофона адвокат
Константин Бубон.
Сегодня я предлагаю продолжить
разговор о Конституции нашей страны. В ней есть множество норм, которые звучат
просто, но, несмотря на это, нередко требуют комментариев и пояснений.
Вот,
например, в соответствии со статьёй сто восемнадцатой Конституции правосудие в
Российской Федерации осуществляется только судом. В соответствии со статьёй сто
двадцатой судьи независимы и подчиняются только закону.
Казалось бы, это очевидное и всем
известное правило, но я часто убеждаюсь в том, что многим не до конца ясен
смысл этих слов. Например, независимость суда означает, что у судьи нет, и не
может быть никакого начальника. Судья абсолютно самостоятелен в принятии
решений по делам, которые находятся у него в производстве.
Даже если судья
совершает дисциплинарный проступок, вопрос о его ответственности может быть
решён только органами судейского сообщества. То, что судья должен обладать
высокой степенью независимости, это не пустые слова.
Дело в том, что всегда
существовали только две угрозы для справедливого судебного решения – это коррупция
и административное давление на суд. Поэтому законодательство о статусе судей и
устроено так, чтобы исключить какую-либо зависимость, как материальную, так и
служебную.
Однако, на мой взгляд,
современный мир бросает новый вызов судебной системе. Для того, чтобы объяснить
свою точку зрения, я буду вынужден вернуться к уже довольно старой американской
истории, связанной с обвинениями, которые были выдвинуты в отношении
американского продюсера Харви Вайнштейна. Напомню, что женщины обвинили его в
сексуальных преследованиях. На основании этих обвинений он был уволен со всех постов,
лишён всех наград и от него отвернулись даже его партнёры по бизнесу.
Тогда многие с большим
энтузиазмом восприняли это известие, и это было в значительной мере
справедливо. Судя по тому, что о нём рассказывают, Вайнштейн действительно был
очень неприятной личностью и часто бывал грубым и несдержанным. Однако я ведь
юрист, то есть буквоед и отчасти даже зануда. С самого начала этой истории она
вызывала у меня множество вопросов.
Прежде всего, я обратил внимание на то, что
социальные последствия общественного остракизма для Вайнштейна были такими же,
как если бы его осудили к наказанию в виде запрета на профессию.
Ну, посудите
сами, просто влиятельные люди теперь могут договориться между собой и больше
никогда не принимать виновного на работу. Фактический результат для него будет
такой же, как если бы суд приговорил его к наказанию, предусмотренному статьёй
сорок седьмой Уголовного кодекса, то есть к лишению права заниматься
определённой деятельностью. Мир социальных сетей предоставил все возможности
именно для такого исхода дела. Только стало непонятно, какую роль во всём этом
теперь будет играть суд?
Тогда я не стал развивать эту
мысль, но я следил за ситуацией, и продолжение не заставило себя долго ждать. В
сексуальный скандал вовлекались всё новые и новые актёры и режиссёры, и в то же
самое время в стане энтузиастов борьбы с харассментом нарастало некоторое
смятение.
Апофеозом карающей справедливости стало отстранение от работы
известного американского мультипликатора, директора студии Пиксар Джона
Лассетера, который оказался виновен в том, что он слишком любил всех обнимать.
Разумеется, он покинул свой пост без выдвижения каких-либо официальных
обвинений, просто в связи с негодованием общественности.
Я всего лишь робко предположил в
социальных сетях, что такое увольнение – результат строгого следования ранее
принятому курсу, но энтузиасты ведь обычно наделены талантом игнорировать всё,
что не укладывается в их картину мира.
С моей же точки зрения, базовых принципов,
которые характеризуют случаи Вайнштейна и Лассетера, и все другие случаи из
этого ряда, очень немного. Собственно, их всего три – во-первых, человека теперь
можно осудить вне всякой процедуры, просто путём коллективных гонений,
во-вторых, правила самих гонений принципиально нигде не записаны и поэтому
вырабатываются и переписываются на ходу, в зависимости от того, что в данный конкретный
момент нравится широким народным массам в Интернете. Ну, и в-третьих,
возможность оправдания этой процедурой не предусмотрена. Это же именно
остракизм в его изначальном античном смысле.
Возможно ли в таких условиях
вынесение справедливого решения? Да, конечно, возможно. Как говорится, даже
стоящие часы дважды в сутки могут показать точное время. Казус Вайнштейна доказывает,
что в некоторых случаях публичный ажиотаж действительно помогает принять более
или менее адекватные меры.
В то же самое время казус Джона Лассетера
показывает, что если этот опыт распространить на неограниченный круг дел, то даже
самые горячие бойцы внезапно перестают получать удовольствие от происходящего. Оказалось, что некоторые интернет-комментаторы думают,
будто существуют какие-то отдельные правила для приятных людей, которые им
нравятся, но это всего лишь выдаёт необычайно низкий уровень правовой культуры
отдельных энтузиастов.
В какой-то момент многим почему-то показалось, что если
у человека неприятное лицо, и он обвиняется в чём-то очень нехорошем, то никому
не нужны ни точно сформулированное обвинение, ни речь защитника, ничего не
нужно. Якобы, достаточно громкой истерики в социальных сетях, и "дело в шляпе". Но ведь самое
любопытное, что вынесение скандала на суд интернет-аудитории исключает такую
вещь, как простое человеческое прощение и примирение, даже частичное.
Публика
желает развлекаться, она накупила попкорна и хочет видеть кровь и настоящие
страсти. Публике часто просто не хватает всего этого в обычной повседневной жизни. Только большое ли отношение всё
это имеет к справедливости? Иногда человек, наверное, заслуживает того, чтобы
стать главным блюдом на информационном пиршестве, а иногда нет. Только правила
всегда универсальны, в том числе и правила травли.
Я думаю, что сегодня мы открыли
для себя третий вызов правосудию и справедливости. Первые два, я напомню, это
коррупция и административное давление. Ну, а третий вызов, тот, который обещает
со временем стать главным и который нельзя игнорировать уже сейчас – это ничем
не ограниченная власть электронной интернет-толпы. Мы этого пока что не
ощущаем, но отдалённые тектонические толчки можно различить уже сейчас.
Если применение мер социального
принуждения и репрессии начнёт постепенно уходить из-под контроля традиционных
учреждений, таких, как суды, то очень скоро мы можем действительно очутиться в
каком-то принципиально новом мире. Никто не даст нам гарантию, что тот, "другой" мир будет хотя бы немного гуманнее мира сегодняшнего.
У микрофона был адвокат
Константин Бубон. Всего вам доброго.
Комментариев нет:
Отправить комментарий