понедельник, 27 ноября 2017 г.

Электронный остракизм: возвращение античного суда в XXI веке?




Здравствуйте, у микрофона адвокат Константин Бубон.

Сегодня я предлагаю продолжить разговор о Конституции нашей страны. В ней есть множество норм, которые звучат просто, но, несмотря на это, нередко требуют комментариев и пояснений.

Вот, например, в соответствии со статьёй сто восемнадцатой Конституции правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. В соответствии со статьёй сто двадцатой судьи независимы и подчиняются только закону.

Казалось бы, это очевидное и всем известное правило, но я часто убеждаюсь в том, что многим не до конца ясен смысл этих слов. Например, независимость суда означает, что у судьи нет, и не может быть никакого начальника. Судья абсолютно самостоятелен в принятии решений по делам, которые находятся у него в производстве.

Даже если судья совершает дисциплинарный проступок, вопрос о его ответственности может быть решён только органами судейского сообщества. То, что судья должен обладать высокой степенью независимости, это не пустые слова.

Дело в том, что всегда существовали только две угрозы для справедливого судебного решения – это коррупция и административное давление на суд. Поэтому законодательство о статусе судей и устроено так, чтобы исключить какую-либо зависимость, как материальную, так и служебную.

Однако, на мой взгляд, современный мир бросает новый вызов судебной системе. Для того, чтобы объяснить свою точку зрения, я буду вынужден вернуться к уже довольно старой американской истории, связанной с обвинениями, которые были выдвинуты в отношении американского продюсера Харви Вайнштейна. Напомню, что женщины обвинили его в сексуальных преследованиях. На основании этих обвинений он был уволен со всех постов, лишён всех наград и от него отвернулись даже его партнёры по бизнесу.

Тогда многие с большим энтузиазмом восприняли это известие, и это было в значительной мере справедливо. Судя по тому, что о нём рассказывают, Вайнштейн действительно был очень неприятной личностью и часто бывал грубым и несдержанным. Однако я ведь юрист, то есть буквоед и отчасти даже зануда. С самого начала этой истории она вызывала у меня множество вопросов.

Прежде всего, я обратил внимание на то, что социальные последствия общественного остракизма для Вайнштейна были такими же, как если бы его осудили к наказанию в виде запрета на профессию.

Ну, посудите сами, просто влиятельные люди теперь могут договориться между собой и больше никогда не принимать виновного на работу. Фактический результат для него будет такой же, как если бы суд приговорил его к наказанию, предусмотренному статьёй сорок седьмой Уголовного кодекса, то есть к лишению права заниматься определённой деятельностью. Мир социальных сетей предоставил все возможности именно для такого исхода дела. Только стало непонятно, какую роль во всём этом теперь будет играть суд?

Тогда я не стал развивать эту мысль, но я следил за ситуацией, и продолжение не заставило себя долго ждать. В сексуальный скандал вовлекались всё новые и новые актёры и режиссёры, и в то же самое время в стане энтузиастов борьбы с харассментом нарастало некоторое смятение.

Апофеозом карающей справедливости стало отстранение от работы известного американского мультипликатора, директора студии Пиксар Джона Лассетера, который оказался виновен в том, что он слишком любил всех обнимать. Разумеется, он покинул свой пост без выдвижения каких-либо официальных обвинений, просто в связи с негодованием общественности.

Я всего лишь робко предположил в социальных сетях, что такое увольнение – результат строгого следования ранее принятому курсу, но энтузиасты ведь обычно наделены талантом игнорировать всё, что не укладывается в их картину мира.

С моей же точки зрения, базовых принципов, которые характеризуют случаи Вайнштейна и Лассетера, и все другие случаи из этого ряда, очень немного. Собственно, их всего три – во-первых, человека теперь можно осудить вне всякой процедуры, просто путём коллективных гонений, во-вторых, правила самих гонений принципиально нигде не записаны и поэтому вырабатываются и переписываются на ходу, в зависимости от того, что в данный конкретный момент нравится широким народным массам в Интернете. Ну, и в-третьих, возможность оправдания этой процедурой не предусмотрена. Это же именно остракизм в его изначальном античном смысле.

Возможно ли в таких условиях вынесение справедливого решения? Да, конечно, возможно. Как говорится, даже стоящие часы дважды в сутки могут показать точное время. Казус Вайнштейна доказывает, что в некоторых случаях публичный ажиотаж действительно помогает принять более или менее адекватные меры.

В то же самое время казус Джона Лассетера показывает, что если этот опыт распространить на неограниченный круг дел, то даже самые горячие бойцы внезапно перестают получать удовольствие от происходящего. Оказалось, что некоторые интернет-комментаторы думают, будто существуют какие-то отдельные правила для приятных людей, которые им нравятся, но это всего лишь выдаёт необычайно низкий уровень правовой культуры отдельных энтузиастов.

В какой-то момент многим почему-то показалось, что если у человека неприятное лицо, и он обвиняется в чём-то очень нехорошем, то никому не нужны ни точно сформулированное обвинение, ни речь защитника, ничего не нужно. Якобы, достаточно громкой истерики в социальных сетях, и "дело в шляпе". Но ведь самое любопытное, что вынесение скандала на суд интернет-аудитории исключает такую вещь, как простое человеческое прощение и примирение, даже частичное.

Публика желает развлекаться, она накупила попкорна и хочет видеть кровь и настоящие страсти. Публике часто просто не хватает всего этого в обычной повседневной жизни. Только большое ли отношение всё это имеет к справедливости? Иногда человек, наверное, заслуживает того, чтобы стать главным блюдом на информационном пиршестве, а иногда нет. Только правила всегда универсальны, в том числе и правила травли.

Я думаю, что сегодня мы открыли для себя третий вызов правосудию и справедливости. Первые два, я напомню, это коррупция и административное давление. Ну, а третий вызов, тот, который обещает со временем стать главным и который нельзя игнорировать уже сейчас – это ничем не ограниченная власть электронной интернет-толпы. Мы этого пока что не ощущаем, но отдалённые тектонические толчки можно различить уже сейчас.

Если применение мер социального принуждения и репрессии начнёт постепенно уходить из-под контроля традиционных учреждений, таких, как суды, то очень скоро мы можем действительно очутиться в каком-то принципиально новом мире. Никто не даст нам гарантию, что тот, "другой" мир будет хотя бы немного гуманнее мира сегодняшнего.

У микрофона был адвокат Константин Бубон. Всего вам доброго.


Маска Ляо - копия

Комментариев нет:

Отправить комментарий