Российская экономика переживает не лучшие времена.
Относительная хозяйственная пассивность граждан очевидна, а степень
вовлечённости людей в предпринимательскую деятельность с любой точки зрения
недостаточна для сколько-либо ощутимого оживления российской экономики. С этим
связаны дискуссии вокруг так называемой «самозанятости» и других форм экономической
активности, которые, как предполагается, могли бы заинтересовать россиян.
В этих условиях имеет смысл на минуту обернуться назад и
вспомнить, через какие этапы прошли советские взгляды на частную экономическую деятельность
в то время, когда страна подвергалось социалистическому эксперименту. Я думаю,
что имеет смысл разобраться в том, что именно понимало советское государство
под частичной экономической самостоятельностью его гражданина, и чем советский
подход к этому вопросу отличается от современного. Думаю, это поможет нам
реконструировать для себя историю упадка и постепенного, неровного восстановления
экономических свобод в нашей стране.
Вопреки сложившемуся стереотипу, законодательство СССР, по
крайней мере, формально допускало некоторые ограниченные возможности для
индивидуальной занятости, которые не были связаны с наймом на государственную
службу, государственное предприятие или вступлением в коллективное хозяйство.
Даже Конституция СССР 1936 года (статья 9) допускала, что «наряду с
социалистической системой хозяйства, являющейся господствующей формой хозяйства в СССР, допускается законом
мелкое частное хозяйство единоличных крестьян и кустарей, основанное на личном труде
и исключающее эксплуатацию чужого
труда».
Здесь я хотел бы подчеркнуть, что сама конституционная
формулировка в данном случае содержит в себе прямой и недвусмысленный
экономический смысл. Очевидно, что, в соответствии со статьёй 4 Конституции
СССР 1936 года «экономическую
основу СССР составляют социалистическая система
хозяйства и социалистическая собственность на орудия и
средства производства». В соответствии со статьёй 5 Конституции СССР 1936 года
«социалистическая собственность в СССР имеет
либо форму государственной собственности (всенародное достояние), либо
форму кооперативно-колхозной собственности (собственность отдельных колхозов,
собственность кооперативных объединений)».
Из приведённых выше положений советской конституции
вытекает, что единоличный крестьянин или кустарь мог извлекать доход
собственным трудом и при помощи орудий труда, находившихся в его личной
собственности. Теоретически, он мог даже накопить некоторые личные сбережения
за счёт выручки. Однако само его хозяйство, то есть находящиеся в распоряжении
кустаря основные средства, земля, орудия труда, не имели адекватной рыночной
стоимости. Иными словами, кустарь или крестьянин-единоличник фактически был
лишён возможности накапливать богатство за счёт удорожания своих основных
средств.
Источником выгоды могла быть выручка, но не могло быть
улучшение и удорожание самого предприятия. Причина такого положения вещей
состоит в том, что социалистическая система отрицала частную собственность, и в
то же самое время не рассматривала личную собственность гражданина в качестве
одной из основ своей системы хозяйствования, и это было даже прямо зафиксировано
в статьях 4, 5 Конституции СССР 1936 года.
Даже те скромные средства труда, которые могли находиться в
частных руках, не могли свободно обращаться на рынке, и поэтому, если
крестьянин-единоличник или ремесленник-кустарь и располагали какими-то
основными средствами (станками, оборудованием), они не могли обладать
адекватной информацией о стоимости этого имущественного комплекса. С точки
зрения логики капитализма это была бы парадоксальная ситуация: основные
средства (даже самые ограниченные) не составляли богатство человека, которому
они могли принадлежать.
И, разумеется, по описанным причинам такой труд нельзя
назвать предпринимательской деятельностью, которая, среди прочего, предполагает
сознательные и рисковые вложения в основные средства, стоимость которых
известна предпринимателю. В экономике, основанной на частной собственности на
средства производства, удорожание, повышение рыночной стоимости самого
предприятия может быть целью и условием предпринимательской деятельности, которые
достигаются предпринимателем наряду с извлечением прибыли. Применительно к
социалистическому способу хозяйствования об этом, конечно же, не могло быть и
речи. Вопрос частной инициативы и вопрос частной собственности на средства
производства, без сомнения, продолжали идти рука об руку в течении всего советского
периода, и мы с вами попробуем отследить их путь.
В то время, когда действовала Конституция 1936 года, роль кустарей
и крестьян-единоличников в советской экономике была крайне невелика. По данным
советского исследователя Д.Е. Тагунова, «в 1966 году крестьян-единоличников и
кустарей-ремесленников было около 40 тысяч человек или 0,01% . Примерно с
середины 70-х годов данные об их количестве в статистических справочниках
отсутствуют»[1].
С принятием новых советских конституций 1977 года (СССР) и 1978
года (РСФСР) в юридический оборот был введён термин "индивидуальная
трудовая деятельность". Он (этот термин) предполагал несколько более
широкую трактовку экономической самостоятельности советского человека.
В соответствии со статьёй 17 Конституции 1977 года «в СССР в
соответствии с законом допускаются индивидуальная трудовая
деятельность в сфере кустарно-ремесленных промыслов, сельского хозяйства, бытового обслуживания
населения, а также другие виды
деятельности, основанные исключительно
на личном труде граждан и членов их семей. Государство регулирует индивидуальную
трудовую деятельность, обеспечивая ее использование в интересах общества».
Статья 17 Конституции РСФСР 1978 года дословно повторяет текст статьи 17
Конституции СССР.
В соответствии со статьёй 10 Конституции СССР 1977 года
«основу экономической системы СССР составляет
социалистическая собственность на средства производства в форме государственной
(общенародной) и колхозно-кооперативной собственности». Вполне очевидно, что в
этой части существенных изменений за годы советской власти не могло произойти.
Изменения, которые отличали Основной закон 1977 года,
сводились исключительно к тому, что новая Конституция очерчивала несколько
более широкий круг сфер деятельности, в которых советский гражданин мог проявить
свою экономическую автономию: «кустарно-ремесленные промыслы, сельское хозяйство,
бытовое обслуживание населения, а также другие виды деятельности, основанные
исключительно на личном труде
граждан и членов их семей».
В соответствии со статьёй 13 Конституции СССР, «в личной
собственности могут находиться предметы
обихода, личного потребления,
удобства и подсобного домашнего
хозяйства, жилой дом и трудовые
сбережения. Личная собственность граждан и право ее наследования охраняются государством. В пользовании граждан
могут находиться участки
земли, предоставляемые в установленном
законом порядке для
ведения подсобного
хозяйства (включая содержание
скота и птицы), садоводства и огородничества, а также
для индивидуального жилищного строительства».
Исходя из статьи тринадцатой Конституции СССР, нетрудно
понять, что не только возможности для предпринимательской деятельности не могли
возникнуть в СССР с принятием новой Конституции, но даже и то ограниченное
пространство экономической автономии, которое существовало в советском
обществе, не могло быть существенно расширено без признания института частной
собственности на средства производства.
Впрочем, нельзя сказать, что эти нерешительные изменения не
сопровождались никаким экономическим эффектом. Упомянутый мною выше автор
отмечает, что «в настоящее время (на
момент написания диссертации, 1983 год – прим. автора) в личных подсобных
хозяйствах производится 26% валового продукта сельского хозяйства на сумму 32
млрд. руб., 60% картофеля, много овощей, фруктов, винограда, молока, мяса. В
сельской местности проживает около 34 млн. семей с десятками миллионов
домохозяек, пенсионеров, подростков, школьников, располагающих временем для
работы в саду, огороде. Из этого количества семей, ведущих эти хозяйства, более
13,6 млн. составляют семьи колхозников, более 10 млн. – работники совхозов,
примерно столько же насчитывается семей рабочих и служащих. На I ноября 1981
года в личном пользовании всех категорий граждан находилось 8,4 млн. га земли.
В этих хозяйствах к I января 1982 года содержалось 23,4 млн. голов крупного
рогатого скота (из них 13,4 млн. коров), 14,2 млн. свиней, 30,7 млн. овец и коз»[2]
.
В то же самое время очевидно, что земля, находившаяся в пользовании, но не в
собственности граждан СССР, не могла составлять часть их личного богатства.
Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности»,
принятый 19 ноября 1986 года и введённый в действие 1 мая 1987 года, не так уж
сильно изменил статус-кво, сложившийся в советском обществе. Статья третья
этого документа ограничивала круг лиц, которым было дозволено ею заниматься: «Гражданам,
участвующим в общественном производстве» индивидуальная трудовая деятельность
была разрешена «в свободное от основной работы время». Домашним хозяйкам, инвалидам,
пенсионерам, а также студентам и учащимся она была позволена без ограничений по
времени.
Главное новшество этого закона состояло в том, что индивидуальная
трудовая деятельность, в соответствии со статьёй четвёртой, основывалась на
имуществе, принадлежащем гражданам на праве личной собственности. Несмотря на
то, что советский законодатель продолжал упорствовать в терминологии,
внимательное изучение документа позволяет сделать вывод о том, что понятие
«личной собственности» в нём было переосмыслено.
В соответствии со статьёй четвёртой рассматриваемого
документа, «индивидуальная трудовая деятельность осуществляется гражданами с
использованием сырья, материалов, инструментов и иного имущества,
принадлежащего им на праве личной собственности либо переданного заказчиком.
Лица, занимающиеся индивидуальной трудовой деятельностью, приобретают необходимые
им сырье, материалы, инструменты и иное имущество в государственной,
кооперативной розничной торговой сети и на рынках».
Фактически, в этот момент советское руководство допустило
саму мысль о том, что средства производства могут находиться в руках у частных
лиц, хотя и в ограниченном обороте. Это приближало как законодателя, так и
общество к осознанию важности института частной собственности. Впрочем, сферы для
индивидуальной занятости продолжали оставаться ограниченными, дозволенные виды
деятельности были прямо приведены в законе в виде специальных перечней. Неопределённость
в вопросе собственности продолжала идти рука об руку с ограничениями на частную
экономическую инициативу.
Следующей вехой в формировании новой экономики стал закон от
26.05.1988 №8998-XI "О кооперации в СССР". Наибольший интерес для
меня сейчас представляют статьи 7 и 8 этого документа. В соответствии с ними
собственностью кооператива признавались принадлежащие ему средства производства
и иное имущество, необходимые для осуществления уставных задач. Кооператив
наделялся правом распоряжаться любым принадлежащим ему имуществом.
Такая постановка вопроса была весьма смелой для СССР,
однако, следует сознавать, что советскую кооперацию вряд ли можно считать
предпринимательством в полном смысле этого слова. В статье 8 закона «О
кооперации в СССР» кооперативная собственность прямо названа формой
социалистической собственности. Кооператив оставался коллективным хозяйством,
колхозом, просто скопированным из сельских реалий в город, в торговлю и в
промышленность.
И дело здесь не только в формулировках. Например, в
соответствии с пунктом 4 статьи 12 закона «О кооперации в СССР» «член
кооператива может быть исключен из кооператива по решению его общего собрания в
случаях, предусмотренных уставом». Пункт второй этой же статьи накладывает
довольно туманные ограничения на членство в нескольких производственных кооперативах.
Кроме того, например, пункт 1 статьи 13 этого же документа допускал
распределение дохода в зависимости от трудового вклада, и тем самым преуменьшал
значимость стоимости материального вклада в имущество кооператива. Советский
кооператив не давал своим участникам каких-либо заметных мотивов для увеличения
стоимости своего пая. Пункт 2 статьи 13 обязывал члена кооператива выполнять
решения общего собрания, и тем самым ограничивал возможности распоряжения его имущественным
вкладом.
Иными словами, закон «О кооперации в СССР», хотя он и
признавал негосударственную (кооперативную) собственность на средства
производства, но не содержал в себе полноценного понятия частной собственности.
Имущественное участие в кооперативе было обставлено множеством коллективистских
ограничений. Участник кооператива находился в несоразмерной зависимости от коллективных
органов, и мог быть изгнан по слабо формализованным основаниям.
Конечно, кооперативное движение способствовало старту
первоначального обогащения. Однако оно не решало как минимум одной задачи: в
рамках советской кооперации отсутствовали институциональные формы для
накопления состояний и сохранения капитала. Как я уже показал, пай в
кооперативе не был такой формой личного капитала, о повышении стоимости которой
стоило бы особенно беспокоиться. Личное состояние не могло быть выражено в виде
пая в производственном кооперативе. Именно к этому времени относятся
анекдотические истории о чемоданах наличных денег, накопившихся у советских кооператоров.
Личное состояние в примитивной институциональной среде подчас
приобретало самую простую форму – форму наличных денег. Развитый капитализм
побуждал бы их владельцев к инвестициям, но куда в советских условиях могли
быть вложены эти деньги? Для полноценного инвестирования требовались
полноценные хозяйственные общества с твёрдыми гарантиями права собственности на
пай. Советская кооперация была малопригодна для частной инвестиционной деятельности
по изложенным выше причинам.
Попытки юридического описания явлений, которые возникают в
переходный период, на историческом переломе, всегда неблагодарны. Можно ли
считать советское кооперативное движение бизнесом? Скорее нет, чем да, потому
что оно не было основано на полноценной частной собственности и не обеспечивало
мобильности капиталов.
Несмотря на то, что средства производства постепенно уходили
из рук государства, на излёте советской эры не были созданы такие
организационные формы, которые позволяли бы перемещать, преобразовывать и
сохранять капитал в различных его видах. Чемодан наличных денег – метафора
организационного бессилия, смысл которой состоит в том, что экономика лишена
институтов, которые позволяли бы эффективно преобразовывать деньги в новые
предприятия. Это означает, что с одной стороны их просто некуда было вкладывать,
притом, что с другой стороны экономика остро нуждалась в создании новых
бизнесов.
Неумолимая логика истории вела законодателя к принятию
Закона от 24 декабря 1990 г. "О собственности в РСФСР", который
признавал частную собственность. 25 декабря 1990 был принят Закон РСФСР №445-1
"О предприятиях и предпринимательской деятельности", в котором были
предприняты первые наивные попытки сформулировать законодательство о
хозяйственных товариществах и обществах, которые, к сожалению, тогда не привели
к созданию удобных для предпринимателей форм организации капитала.
Было бы большой наивностью считать, что сейчас, в две тысячи
девятнадцатом году, полностью урегулированы все вопросы, которые касаются
организационных форм, которые способствовали бы участию граждан в экономике
страны. Скорее наоборот, наше общество несёт на себе все «родимые пятна»,
которые достались ему в давние времена. Если вспомнить всё то, о чём рассказывается
в этой статье, это интересно «подсвечивает» то пристальное внимание, которое российского
государство обращает сейчас на «самозанятых» работников.
Какая-то таинственная сила заставляет мысль российского
законодателя вращаться вокруг фигуры экономически активного человека,
единственным капиталом которого является его собственный навык. В разное время
эту деятельность именовали и «кустарной» и «индивидуальной трудовой», теперь
вот возник термин «самозанятые». Конечно, нельзя сказать, чтобы это были
полностью тождественные явления, но новая попытка государства охватить своей
руководящей дланью всё движимое и недвижимое, определённо, производит большое впечатление.
С моей точки зрения, большинство российских дискуссий вокруг
«теневой экономики» страдают одним существенным изъяном: их инициаторы не могут
вообразить себе никаких рациональных мотивов, которые бы подвигли предприимчивых
граждан добровольно зарегистрировать свою деятельность. По всей видимости,
предполагается, что к легальной активности их будут подгонять палкой и
различными репрессивными мерами.
В этом состоит фатальная ошибка. Пришло время сказать, что
регистрация своей деятельности и ведение дел в открытом режиме должно
соответствовать интересам самого предпринимателя. Ну, вот, например, мы же с
вами, когда приобретаем квартиру, спешим поскорее зарегистрировать её на себя.
Почему люди не делают то же самое, когда начинают заниматься бизнесом?
Я думаю, найти ответ на этот вопрос не так уж и трудно: мы
ведь регистрируем право собственности на квартиру для того, чтобы иметь
государственные гарантии защиты своего права собственности. Те же самые мотивы
должны распространяться и на регистрацию бизнеса. Самый сильный аргумент в
пользу легализации предпринимательской активности состоит в том, что зарегистрированный
бизнесмен или самозанятый работник будут получать эффективную защиту своего
права собственности на средства производства. Если такая государственная защита
будет выглядеть весомой и эффективной в глазах самих предпринимателей, то они
будут регистрироваться более охотно. Простые решения в этой сфере не сработают.
Люди, так или иначе, своим трудом или своим имуществом, принимают
участие в российской экономике. То обстоятельство, что существенная их часть
предпочитает оставаться «в тени», объясняется недостаточным уважением к праву
частной собственности на средства производства. Недаром богатство россиян так
часто находит своё выражение в наличии у них дорогостоящего жилья: так
сложилось, что владение именно жилыми помещениями больше всего уважается (в
правовом смысле этого слова) и защищается в нашей стране. Квартиры превратились
в инвестиционную ценность не случайно, а в силу того, что они представляют
собой такое вложение, которое доступно всем, у кого есть деньги, и которое при
этом защищено лучше любого другого имущества.
Главные институциональные проблемы российской экономики, с
моей точки зрения, представляют собой проекцию на современность двух главных
проблем экономики советской: подозрительное отношение к личной инициативе
человека и неуважение к праву частной собственности на средства производства. В
стране сменился политический строй, власть отказалась от старой
социалистической идеологии, но, несмотря на всё это, те же самые проблемы и
сейчас проявляют себя, хотя и в другой форме. Частная инициатива продолжает
идти рука об руку с вопросом защиты частной собственности на средства
производства.
В заключение я хотел бы привести ещё две цитаты из работы
Д.Е. Тагунова, который, в частности, констатировал следующее опасение: «…допущение
<индивидуальной трудовой> деятельности оживит "частную
инициативу" и приведет к развитию жажды наживы, стяжательства, что окажет
отрицательное воздействие на воспитание нового человека, человека коммунистической
морали»[3]
. Очень ярко сейчас звучит следующая позиция советского учёного: «Необходимо
разработать правовые критерии определения нетрудовых доходов в этой области,
создать правовые "барьеры", препятствующие перерастанию кустарного
промысла в частнопредпринимательскую деятельность»[4].
Прошли десятилетия, перед страной стоят прямо
противоположные задачи, решение которых связано с повышением экономической
активности каждого конкретного человека, а не с её окончательным умерщвлением,
с участием людей в экономике, а не с исключением их из неё. Стоит сознавать,
что один из важных ключей к благополучному преодолению проблем, стоящий перед
страной, совпадает с ответом на вопрос о том, как могут быть размещены частные
сбережения. Если накопление будет связано с приобретением прав на средства
производства, то это был бы один из наилучших ответов, но он потребует более
твёрдых гарантий защиты этих прав.
Список использованной литературы:
·
Конституция СССР 1936 года
·
Конституция СССР 1977
·
Конституция РСФСР 1978
·
Закон СССР от 26.05.1988 №8998-XI "О
кооперации в СССР"
·
Закон СССР 1986 года «Об индивидуальной трудовой
деятельности»
·
Закон РСФСР 1990 г. "О собственности в
РСФСР"
·
Закон РСФСР 1990 был №445- 1 "О предприятиях
и предпринимательской деятельности"
·
Тагунов Дмитрий Евгеньевич. Правовое
регулирование индивидуальной трудовой деятельности в СССР, диссертация: ил РГБ
ОД 61:85-12/45 Минск, 1983
15.07.2019 года
К.В. Бубон
[1]
Тагунов Дмитрий Евгеньевич. Правовое регулирование индивидуальной трудовой
деятельности в СССР, диссертация: ил РГБ ОД 61:85-12/45 Минск, 1983
[2]
Тагунов Дмитрий Евгеньевич, там же
[3]
Тагунов Дмитрий Евгеньевич, там же
[4]
Тагунов Дмитрий Евгеньевич, там же
Комментариев нет:
Отправить комментарий